От "Робокопа" до "Шоугерлз": Верховен и его странное наследие
Фильмы Пола Верховена — странный феномен: они одновременно культовые и глубоко спорные. В 90-е годы его работы, такие как Звездный десант и Шоугерлз, нон-стопом крутились по российскому ТВ, став неотъемлемой частью поп-культуры для целого поколения зрителей. Верховен считается выдающимся режиссером, но действительно ли он этого достоин?
Несмотря на свою репутацию режиссера "низкого жанра", Верховен — далеко не глупый человек. Он понимает силу кинематографа как средства идеологического воздействия и использует его, чтобы препарировать общественные ценности. Самый яркий пример — Звездный десант (1997). На первый взгляд, это очередной военный боевик о борьбе людей против жуков-арахнидов. Но если присмотреться, фильм оказывается злобной сатирой на милитаризм и пропаганду. Верховен, выросший в нацистской оккупации Нидерландов, сознательно использует стилистику фашистской эстетики, превращая героев фильма в инструменты тоталитарного режима, даже если они этого не осознают.
Другие его работы также поднимают социальные вопросы, пусть и не всегда глубоко. Робокоп (1987) критикует корпоративный контроль и милитаризацию полиции, а Вспомнить всё (1990) играет с темами реальности, идентичности и власти. Верховен умеет работать с жанром так, чтобы в его фильмах скрывался подтекст, о котором многие зрители даже не задумываются.
Но есть одна проблема: его стиль бывает настолько гипертрофирован и чрезмерен, что легко превращает сложные идеи в грубую карикатуру.
Если Звездный десант можно назвать умным фильмом, высмеивающим пропаганду, то Шоугерлз (1995) — пример того, почему Верховену сложно всерьез претендовать на титул великого режиссера. Фильм про стриптизершу в Лас-Вегасе провалился в прокате, получил 8 «Золотых малин» и на долгие годы стал синонимом кино-катастрофы.
Главная проблема Шоугерлз — это не просто плохой сценарий или переигрывающие актеры, а то, что фильм не понимает, чем он хочет быть. Верховен утверждал, что это сатира на американскую мечту, но на деле его фильм выглядит как плохо снятая эротика с кричащими героями, без намека на развитие персонажей. Шоугерлз балансирует на грани между высмеиванием секс-индустрии и откровенным наслаждением последней, что делает его не разоблачающим, а эксплуатационным. Если Звездный десант превращает милитаризм в фарс, то Шоугерлз не пародирует, а просто эксплуатирует образы, которые якобы хочет критиковать.
Другие его работы также поднимают социальные вопросы, пусть и не всегда глубоко. Робокоп (1987) критикует корпоративный контроль и милитаризацию полиции, а Вспомнить всё (1990) играет с темами реальности, идентичности и власти. Верховен умеет работать с жанром так, чтобы в его фильмах скрывался подтекст, о котором многие зрители даже не задумываются.
Но есть одна проблема: его стиль бывает настолько гипертрофирован и чрезмерен, что легко превращает сложные идеи в грубую карикатуру.
Если Звездный десант можно назвать умным фильмом, высмеивающим пропаганду, то Шоугерлз (1995) — пример того, почему Верховену сложно всерьез претендовать на титул великого режиссера. Фильм про стриптизершу в Лас-Вегасе провалился в прокате, получил 8 «Золотых малин» и на долгие годы стал синонимом кино-катастрофы.
Главная проблема Шоугерлз — это не просто плохой сценарий или переигрывающие актеры, а то, что фильм не понимает, чем он хочет быть. Верховен утверждал, что это сатира на американскую мечту, но на деле его фильм выглядит как плохо снятая эротика с кричащими героями, без намека на развитие персонажей. Шоугерлз балансирует на грани между высмеиванием секс-индустрии и откровенным наслаждением последней, что делает его не разоблачающим, а эксплуатационным. Если Звездный десант превращает милитаризм в фарс, то Шоугерлз не пародирует, а просто эксплуатирует образы, которые якобы хочет критиковать.
Каким-то образом Шоугерлз все же приобрел культовый статус. По словам писательницы Наоми Кляйн, ироничное восприятие фильма изначально появилось среди владельцев видеокассет задолго до того, как студия MGM осознала его потенциал. Компания заметила, что видеоверсия фильма показывает хорошие продажи, потому что “модные двадцатилетки” устраивали ироничные вечеринки по мотивам Шоугерлз, саркастически смеясь над невероятно слабым сценарием и с ужасом реагируя на акробатические сексуальные сцены. Фильм быстро нашел поддержку в ЛГБТ-сообществе, которое начало устраивать полуночные показы в формате интерактивных мероприятий, напоминающих Шоу ужасов Рокки Хоррора.. Видеопрокат фильма принес более 100 миллионов долларов, сделав Шоугерлз одним из 20 самых продаваемых фильмов в истории MGM. Термин «плохой, как Шоугерлз» стал использоваться кинокритиками и зрителями для обозначения фильмов с вайбом “настолько плохо, что даже хорошо”.
Фильм Основной инстинкт стал целым явлением в поп-культуре. Его влияние видно в десятках последующих триллеров, которые пытались повторить образ роковой женщины в стиле Кэтрин Трамелл. В центре сюжета — писательница и загадочная подозреваемая в убийстве, которую играет Шэрон Стоун. Сексуальная, холодная, манипулятивная, она раз за разом переигрывает полицейских и заставляет зрителя сомневаться в очевидности. Фильм наполнен напряжением и стилистической выверенностью, и в этом Верховен действительно демонстрирует себя как выдающийся постановщик.
Но есть и обратная сторона. Кэтрин Трамелл — персонаж, который идеально вписывается в канон "женщины угрозы". Она умна, независима, сексуальна — и потому опасна. Её образ гиперсексуализирован, сцены с ней намеренно вызывают у зрителя тревогу: её поведение то привлекает, то пугает. И главное — именно её сексуальность превращает её в возможного убийцу. Верховен играет с архетипом "роковой женщины", но при этом остаётся в рамках традиционного взгляда на женских персонажей: либо объект желания, либо угроза, либо и то и другое.
Фильм стал культовым во многом благодаря своей знаменитой сцене допроса, где героиня раздвигает ноги, не нося нижнего белья. Эта сцена стала одним из самых обсуждаемых эпизодов 90-х, но с годами появилось больше свидетельств о том, как она снималась. Шэрон Стоун утверждала, что не знала, что момент будет настолько откровенным.
Фильм Основной инстинкт стал целым явлением в поп-культуре. Его влияние видно в десятках последующих триллеров, которые пытались повторить образ роковой женщины в стиле Кэтрин Трамелл. В центре сюжета — писательница и загадочная подозреваемая в убийстве, которую играет Шэрон Стоун. Сексуальная, холодная, манипулятивная, она раз за разом переигрывает полицейских и заставляет зрителя сомневаться в очевидности. Фильм наполнен напряжением и стилистической выверенностью, и в этом Верховен действительно демонстрирует себя как выдающийся постановщик.
Но есть и обратная сторона. Кэтрин Трамелл — персонаж, который идеально вписывается в канон "женщины угрозы". Она умна, независима, сексуальна — и потому опасна. Её образ гиперсексуализирован, сцены с ней намеренно вызывают у зрителя тревогу: её поведение то привлекает, то пугает. И главное — именно её сексуальность превращает её в возможного убийцу. Верховен играет с архетипом "роковой женщины", но при этом остаётся в рамках традиционного взгляда на женских персонажей: либо объект желания, либо угроза, либо и то и другое.
Фильм стал культовым во многом благодаря своей знаменитой сцене допроса, где героиня раздвигает ноги, не нося нижнего белья. Эта сцена стала одним из самых обсуждаемых эпизодов 90-х, но с годами появилось больше свидетельств о том, как она снималась. Шэрон Стоун утверждала, что не знала, что момент будет настолько откровенным.
К 2021 году Верховену уже за 80, но его неизменный интерес к темам секса и власти никуда не делся. Искушение — фильм, основанный на реальных событиях, но поставленный так, что он больше напоминает стилизованную фантазию, чем серьезное исследование религиозного экстаза. В центре истории — монахиня Бенедетта, живущая в эпоху Средневековья, которая утверждает, что испытывает мистические видения, и в то же время вступает в сексуальную связь с другой монахиней.
Картина вызывает много вопросов. Верховен исследует религию как систему контроля над человеческой природой. Ему всегда были интересны границы между властью и верой, а также способ, которым религиозные догмы используются для подавления человеческих желаний. Все это хорошо, но сцены эротических видений, обилие откровенных моментов и общая стилистика фильма оставляют впечатление, что перед нами не столько философская работа, сколько ещё одна провокация, а может, и просто влажная фантазия пожилого режиссера.
Фильм был тепло принят критиками, но вызвал резонанс у зрителей. Многие восприняли его как очередное подтверждение того, что Верховен просто не может снять кино без пошлятины, а его исследование религиозного экстаза — лишь предлог для очередных визуально эффектных сцен секса. Здесь Верховен уже не шокирует так, как в Основном инстинкте, но его творческий почерк становится слишком предсказуемым: снова история о женщине, которая балансирует между духовностью и сексуальностью, снова размытая грань между манипуляцией и искусством.
Верховен остается фигурой, вызывающей одновременно восхищение и недоумение. Его фильмы, даже будучи спорными, обладают несомненной культурной значимостью: они задают тон в жанровом кино, становятся объектами глубокого анализа, а порой и неожиданного переосмысления. Но, похоже, сам режиссер с годами все меньше заботится о тонкости подачи и все больше увлекается провокацией. Его ранние работы сочетали сатиру с эффектной визуальной формой, заставляя зрителя не только наслаждаться зрелищем, но и задумываться. Однако поздние фильмы вызывают ощущение самоповтора, где темы власти, сексуальности и насилия перекраиваются по уже знакомым лекалам. Возможно, Верховен — не столько выдающийся режиссер, сколько человек, научившийся ловко управлять зрительским восприятием. Останется ли его наследие в истории кино как пример гениальной сатиры или просто как коллекция скандальных фильмов — вопрос, на который ответит лишь время.
Картина вызывает много вопросов. Верховен исследует религию как систему контроля над человеческой природой. Ему всегда были интересны границы между властью и верой, а также способ, которым религиозные догмы используются для подавления человеческих желаний. Все это хорошо, но сцены эротических видений, обилие откровенных моментов и общая стилистика фильма оставляют впечатление, что перед нами не столько философская работа, сколько ещё одна провокация, а может, и просто влажная фантазия пожилого режиссера.
Фильм был тепло принят критиками, но вызвал резонанс у зрителей. Многие восприняли его как очередное подтверждение того, что Верховен просто не может снять кино без пошлятины, а его исследование религиозного экстаза — лишь предлог для очередных визуально эффектных сцен секса. Здесь Верховен уже не шокирует так, как в Основном инстинкте, но его творческий почерк становится слишком предсказуемым: снова история о женщине, которая балансирует между духовностью и сексуальностью, снова размытая грань между манипуляцией и искусством.
Верховен остается фигурой, вызывающей одновременно восхищение и недоумение. Его фильмы, даже будучи спорными, обладают несомненной культурной значимостью: они задают тон в жанровом кино, становятся объектами глубокого анализа, а порой и неожиданного переосмысления. Но, похоже, сам режиссер с годами все меньше заботится о тонкости подачи и все больше увлекается провокацией. Его ранние работы сочетали сатиру с эффектной визуальной формой, заставляя зрителя не только наслаждаться зрелищем, но и задумываться. Однако поздние фильмы вызывают ощущение самоповтора, где темы власти, сексуальности и насилия перекраиваются по уже знакомым лекалам. Возможно, Верховен — не столько выдающийся режиссер, сколько человек, научившийся ловко управлять зрительским восприятием. Останется ли его наследие в истории кино как пример гениальной сатиры или просто как коллекция скандальных фильмов — вопрос, на который ответит лишь время.
